Почему мы перестали понимать друг друга?
«Кто скрывает ненависть, у того уста лживые, и кто разглашает клевету, тот глуп» (Притч. 10,18)
В последнее время в православных изданиях стало появляться много публикаций, содержащих совершенно необоснованную критику. Заголовки таких публикаций порой сенсационны: то в еретиках окажется какой-нибудь почтенный профессор, то всем известный журналист. Читая все это, с ужасом вдруг обнаруживаешь, что мы перестали понимать друг друга, что мы утеряли способность усваивать смыслы. Что это?
Наследие коммунистического прошлого, когда нам запрещалась всякая мысль, и мы должны были иметь только эмоции, да и тех только две: одну, выражающую полнейшее одобрение; вторую - гневное несогласие? Или это веяние нового времени, когда стало модным по поводу всего иметь собственное мнение, низвергать все традиции, в том числе и традицию мысли? Конечно, ветры времен оставляют на нашем сознании свои следы, но все-таки следы поверхностные, внешние - они только углубляют те трещины в нашей душе, которые возникли в ней прежде. Думается, причину нашего непонимания надо искать еще в грехопадении Адама, когда человек потерял непосредственную связь с Богом - Смыслом смыслов, Логосом логосов, когда в результате потери целостности произошли изменения в самой природе человека.
Расслоение нашего сознания с особой силой обнаружилось в вавилонском разделении. Именно в это время мы потеряли способность понимать друг друга. Источником этого была безумная гордость - непонимание стало расплатой за нее. В основе его всегда лежит уверенность в том, что только нам дано истинное знание. Гордый человек не способен усваивать истину, потому что истина всегда примеряется к «эталону» (нашему пониманию) - и если она не соответствует ему, то в этом «прокрустовом ложе» она претерпевает чудовищные изменения. Истина уродуется до неузнаваемости - у нее отрубается все лишнее, все то, что не умещается в это ложе.
Сегодня, когда мы получили возможность вести публичный диалог, с особенной остротой обнаружилось, что мы не можем понять друг друга. Мы перестали понимать не только сложно изложенную мысль, но мысль вполне зримую, очевидную. Такое непонимание можно сравнить с тем, как если бы мы, взглянув на белый предмет, стали бы утверждать, что он черный.
Впрочем, и при такой очевидности, ответ на вопрос: «Какого цвета предмет?» бывает, как установлено психологами, неоднозначным. Проводились такие групповые эксперименты, в которых испытуемым был только один человек, все же остальные участники были «подсадными утками», с ними заранее условились, что на вопрос: «Какого цвета предмет?» (в эксперименте это был куб) - они будут уверенно отвечать: «Черного!», хотя каждому зрячему было ясно видно, что куб-то все-таки белый. И что вы думаете? Если перед испытуемым все согласно утверждали, что куб черный, то и он, усомнившись в точности своего видения, соглашался с этим очевидно неверным утверждением.
Когда испытуемому задали вопрос: почему он, несмотря на очевидность ответа, согласился на такой компромисс и белое назвал черным, он ответил на это с поразительной наивностью и откровенностью: «Все так отвечали, и я за ними». Причиной такого «ослепления», оказывается, была страсть: привычка к некоему внутреннему комфорту и нежелание его нарушить даже ради истины, ведь признание истины требовало пойти на конфликт с окружающими, взять ответственность за происходящее.
Этот пример показывает какую власть имеет общественное сознание над личным. Мы никогда не вдумываемся в смысл того, что говорим и слышим, поэтому все это воздействует на нас автоматически, подобно тому как в механизме все детали двигаются под воздействием привода. Мы усваиваем речь от общества, а вместе с речью усваиваем и общественное мнение, потому что речь содержит то, что принято всеми, что воздействует на всех. Один яркий пример проиллюстрирует эту повелительную способность речи (общественного мнения), если оно не принято осмысленно. В XIX веке одна военная часть помещалась среди каких-то сибирских аборигенов, которые хорошо понимали русскую речь, но были мало развиты в интеллектуальном отношении. Когда в военной части подавались команды, - то вместе с солдатами эти команды выполняли все аборигены. Они были в буквальном смысле автоматами, отвечавшими на команды чисто автоматически. Автоматически повторяя за другими то, что говорят они - мы лишаем себя возможности личностного становления, потому что личностное становление возможно только в свободном самоопределении, в том числе и к смыслам - для этого необходимо осмысление всего, что мы слышим.
Перед нами та стандартная схема, по которой мы действуем, предавая правду ради какой-то сиюминутной выгоды. Если такое искажение правды возможно даже на чувственном уровне, где все можно увидеть своими глазами, - то какой простор получает ложь на мыслительном уровне, где отличие белого от черного не столь очевидно. А если мысль распространенная, насыщенная, если ее усвоение требует определенного усилия, - то просторы, на которых может обосноваться ложь, становятся прямо-таки необозримыми. Страсть здесь может получить питание от любого слова, от любой выхваченной из контекста фразы, от любой интонации, которая несозвучна нашему настрою, нашему внутреннему комфорту. Истина в таком случае становится для нас закрытой.
Непонимания – ОТЧЕГО?
Непонимание другого человека - это, по большому счету, отсутствие любви. Любовь всегда предполагает жертву: выход из своего «я» и слияние с «я» другого. Ненависть же - это всегда ограниченность, замкнутость в своем «я». Сознание при таком отторжении ближнего ослепляется, лишается нормальной способности широкого свободного реагирования, у него остается только способность к направленным страстями эмоциональным реакциям, типа известной химической: если «лакмус» душевный не окрашивается в нужный цвет, то, стало быть, это и не соответствует истине. В таком состоянии мы не способны соображать, мы можем только реагировать как бык на красную тряпку. Любое слово, любой символ, независимо от смыслового употребления, может вызвать эту реакцию определенного окраса, ну, скажем, потому, что это слово употребляют оккультисты или коммунисты. А что автор при этом критикует оккультистов, это уже не интересует, слово вызвало определенную эмоциональную реакцию.
Страсть становится неким «цензором», который, с одной стороны, закрывает для сознания видение подлинного, с другой же - принуждает отыскивать «крамолу» во мнении оппонента. При таком ослеплении «очей души», естественно, «крамола» легко находится. Для этого много не надо, надо только, чтобы мы получили нужный окрас на душевном «лакмусе».
Критическое отношение к себе в таком состоянии отсутствует, и мы лишаемся последней возможности реабилитировать себя: проверить свои «лакмусовые реакции». Тогда уже страсть получает в душе ничем не ограниченное господство, она полагается в основание всего, в том числе и в основание исследования и размышления. Но, предшествуя исследованию (убеждению в чем-то), она создает предубеждение - она в начале исследования, она же и в конце. Поэтому, если в начале ложь, - то ложь будет и в конце.
Страсть рождается очень просто, легким наветом - мол, этот человек гордый - и уже не можем смотреть на него иначе, как сквозь призму этой поисковой доминанты: «Где же у него там гордость сидит?» И, естественно, находим, потому что искать гордость в человеке - это все равно, что искать песок в пустыне - не найти невозможно: песок повсюду, куда не посмотришь. Мы уже не можем воспринять то, что высказывает человек (даже если он утверждает, что 2 х 2 = 4) - мы все равно ему не поверим, потому что он, как человек гордый, ничего правильного высказать не может. У нас и этот последний аргумент всегда наготове, когда уже недостает других, мы говорим: «он же человек гордый», - по существу вопроса мы не можем ответить, но зато мы имеем возможность скомпрометировать этим источник, а тем самым как бы уничтожить достоверность аргументов. Так мы создаем у других, и у себя впечатление, что мы разоблачили оппонента. И до тех пор, пока в нашей душе будет хозяйничать страсть, - мы будем обречены на то, чтобы всегда впереди убеждения иметь пред-убеждение, пред-рассудок, чтобы вечно находить ложь, а не истину.
Будучи предубежденными, мы не понимаем ближнего, - и поэтому делаем за него выводы, которые на самом деле никак не следуют из его рассуждений. А затем мы эти выводы начинаем критиковать. Получается странная ситуация, которая должна была бы насторожить - мы беседуем сами с собой. Человек, который, усваивая мысли другого, не жертвует своим «я» ради «я» другого, обречен на этот вечный разговор с самим собой. Непонимание другого - это непонимание и нечувствие нашего бытийного единства в Боге, это манифестация нашего эгоизма, начало нашего окостенения, духовного умирания.
Тайна непонимания в бессознательном вытеснении истины, потому что истина вступает в конфликт с ранее усвоенным и укрепившемся в сознании ложным ее образом. А ложный ее образ закрепляется в виду частичного ее усвоения. Нежелание расставаться с этим ложным образом есть задержка в развитии личности, ибо становление личности происходит в усвоении истины. Старец Паисий (Эзнепидис) говорит о такой задержке: «Сердце, плененное суетным миром, удерживает душу в состоянии неразвивающемся, а ум - в помрачении. И тогда человек только кажется человеком, по сути же он является духовным недоноском».
Но ее усвоение - это путь крестный, путь духовного взросления. Человек избегает креста, перекладывая ответственность на другого, - и поэтому он готов принять любое мнение лишь бы избавиться от этой ответственности. Но бегство от креста - это форма одержимости, поэтому и непонимание имеет мистическую причину. Один йог, призвав Христа, почувствовал освобождение от нечистого духа. Первым делом к нему возвратилась способность думать.
Истина открывается только тому, кто к ней уже в какой-то мере приобщен, потому что открытие истины - есть путь следования за ней, путь становления в истине. Истинность - это внутреннее состояние человека. Оно связано с аскетическим подвигом человека, с освобождением от неистинного. Оно выражается и в характере разума. В области разума не может не быть взаимопонимания, потому что свойство разума заключено именно в том, чтобы устранять то, что мешает взаимопониманию. Логика устанавливает взаимопонимание. Иначе ее можно назвать здравомыслием. Логика - это свойство, присущее здоровому разуму, без логики нет разума. Поэтому непонимание означает только то, что это здравое начало отсутствует в установлении понимания, что кто-то руководствуется в этом не разумом, а страстью, точнее говоря, разумом, болезненно искаженным страстью. Таким образом, непонимание - это ложное направление воли, неправедная реализация своей свободы. У святых отцов, которые, избавляясь от страстей, верно реализуют свою свободу, наблюдается удивительное взаимопонимание и единомыслие, потому что понимание - это совместное видение истины, совместная жизнь в ней.
Наверное, найдутся те, кто, читая мою статью, скажет: «Все это ерунда, все на самом деле гораздо проще - это происходит от невежества, от неумения мыслить». Но тем, кто выскажет подобные возражения, можно задать вопрос: «А как же объяснить случаи с очевидным, ведь, там умения мыслить не требуется, там надо только иметь чистое око?». В рамки такого объяснения не укладывается и еще одно явление. Приходилось сталкиваться с людьми, которые показывали высокий уровень овладения логикой, но и у них бывали случаи, когда они белое принимали за черное. Они потом даже сами удивлялись, как это могло произойти. Кроме того, в такого рода объяснении содержится и уверенность в том, что человек не испорчен, а просто несовершенен, что ему только достаточно получить соответствующие навыки, знания, и тогда все будет в порядке. Но мы, православные христиане, точно знаем, что человек отнюдь не обладает совершенством природы, которое мы ему приписываем.
Ответственность за произнесенное СЛОВО
Даже, если действительно причины непонимания друг друга кроются только в нашем неумении мыслить, то и в этом случае это нисколько не извиняет нас, а, наоборот, усугубляет нашу вину, подобно тому, как в Уголовном Кодексе состояние опьянения при совершении преступления является обстоятельством отягчающим. Мы - православные, и умение мыслить - эта наша прямая обязанность перед Богом, Которого мы называем Логосом. И, надо полагать, логика имеет к Логосу отнюдь не косвенное отношение.
Иммануил Кант определяет несовершеннолетие, как неумение пользоваться своим умом без посторонней помощи. Исходя из этого определения, совершеннолетие никак не связано с возрастом, потому что отрок может самостоятельно пользоваться своим умом и даже поучать взрослых, как это делал Иисус (Лк.2,46). Также и старик, которому по возрасту подобает быть мудрецом, по уму может быть несовершеннолетним и нуждаться в посторонней опеке. Поэтому, пока мы к этому совершеннолетию ума не пришли, полезным делом будет молчание.
Все мы знаем, что будем держать ответ за каждое произнесенное слово, даже за каждую мысль. Поэтому мы должны ясно осознать, если мы кого-то неправильно поняли, и на основании этого неверного понимания предъявили человеку обвинение, - то мы стали клеветниками и распространителями клеветы. И мы будем нести ответственность не столько за наши заблуждения, сколько за тот урон, который мы нанесли нашими заблуждениями другим людям.
И если мы не станем с этим злом внутри себя бороться, то наши диалоги будут лишь потоками ненависти и клеветы. Но потоки имеют свойство вливаться в реки, в моря, в океаны... Как бы нам не утонуть в море лжи, отцы и братия.
30.01.2008 г.
иерей Владимир Соколов
