Аскетический подвиг преподобного Сергия и миссия, образование на Руси

К 700 – летию со дня рождения преподобного Сергия

                                                                     «Взирая на единство Святой Троицы побеждать ненавистное разделение мира сего»

Преп. Сергий Радонежский

О связи мировоззрения с образованием

Об образовании написаны тысячи томов, регулярно проводятся по этому вопросу конференции, чтения, семинары, но почему-то почти всегда образование рассматривается само по себе без связи с мировоззрением. Это обстоятельство связано, на мой взгляд, с тем убеждением современного человека, кстати, усвоенного им из современной системы образования, что мы имеем возможность исследовать мир, так сказать, объективно, а затем уже на основе этого объективного изучения создавать правильную мировоззренческую картину.

Но на уровне уже простого восприятия – мы сталкиваемся с тем, что любое чувственное соприкосновение с миром преобразуется в нервный сигнал, поступающий в мозг, где этот сигнал анализируется, а анализируется он уже на основе определенного мировоззрения. Таким образом, получается все наоборот - сначала мировоззрение, а потом исследование, а не сначала исследование, а потом мировоззрение.

Само это ложное мировоззренческое убеждение настолько прочно вошло в наше сознание, что оно стало стереотипом его. Этот стереотип мы переносим на всю систему наших взглядов, в том числе, и на образование.

На простом примере я хочу показать, как действует этот стереотип в системе образования. Воспитание ребенка начинается с освоения им языка. Однако мировоззренческий вопрос о том, как возник язык, существенным образом влияет на этот процесс – на саму систему образования. По мнению лингвистов, язык возник следующим образом. Вначале полулюди-получеловеки общались жестами - и этого им было вполне достаточно для коммуникации. Но когда руки эволюционирующего человека были заняты во время работы примитивными инструментами, потребность в коммуникации стала замещаться звуками, которые наделялись значением по ходу общения. В результате расширения круга этих звуков, которые наделялись значением - и родился язык. То есть, по мнению этих специалистов, язык образовался путем расширения лексического состава – да и он сам является по существу, - лексикой.

Но язык – это не лексика, а метод размышления, в котором лексические смыслы соединены посредством грамматики и синтаксиса, выражающих внутреннюю логику смыслов излагаемого. Нельзя назвать языком простой набор слов – он не будет нести определенный смысл – в такой набор можно внести любой смысл в зависимости от того, какое из слов мы сделаем существительным или глаголом. Языком можно назвать только полный состав речи в его целокупности, в его взаимодействии смыслов. То есть язык изначально должен иметь в себе эту вполне развитую соотнесенность смыслов. Тогда возникает вопрос, а как же он возник в такой целокупности и развитости? На этот вопрос лингвисты не отвечают, ведь, сколько не насыщай язык значениями – он не станет языком, а будет лишь собранием отдельных слов, не связанных друг с другом общим смыслом. Тогда возникает другой вопрос: «А кто же дал человеку язык в такой развитой в самой себе форме»? Речь идет именно о форме – она удивительна своей законченностью, ведь язык является языком даже тогда, когда он не содержит даже единого знакомого нам лексического значения. Блестяще это подтвердил академик Лев Владимирович Щерба, который начинал свой курс лекций по лингвистике написанием на доске придуманного им предложения: «Глокая куздра штеко будланула бокра - и курдячит бокрёнка». В этом предложении нет ни одного лексического значения входящего в состав значений русского языка. Тем не менее, смысл этого предложения ясен даже младенцу, у которого лексический ряд пока еще не обеспечивает всех его потребностей в общении. Какое-то существо женского рода что-то и как-то сделало с существом мужского рода и что-то делает с его отпрыском – мы уже, не имея ни единого смысла – имеем картину происходящего – смысл его. Но встанем на место младенца, ведь, младенец усваивает лексику именно из владения этой языковой формой, в которой выделяются существительное, прилагательное, глагол, наречие и т.д. Недостаток лексики младенец компенсирует жестами и междометиями, но междометия заменяют ему глаголы, а жесты чаще всего предлоги или описательно другие части речи. Мы видим, что все происходит с точностью - до наоборот. Но нам предлагают все-таки принять эту надуманную концепцию происхождения языка. Идеология здесь становится на место истины, но на этой идеологии построена вся система образования. Опираясь на такую идеологию, мы эту систему сводим к накоплению лексических смыслов – иначе говоря, - знаний. Но не воспитываем в человеке способность связывать смыслы (то есть знания) в контексте вновь возникающих жизненных обстоятельств.

Принятие ЕГЭ – есть лучшее свидетельство того, что мы сегодня называем образованием. Идеал такого образованного человека недавно показали по телевидению. Папа его водит за ручку – он великовозрастный младенец, не способный связать между собой пару смыслов, но зато у него абсолютная память, - все, что он прочитал, он воспроизводит с точностью до запятой. На любой вопрос он отвечает развернутой статьей из какой-нибудь энциклопедии. Он моментально проделывает арифметические действия с любыми многозначными цифрами. ЕГЭ – он всегда сдаст на все 100%. Но способен ли будет этот широколобый, великовозрастный младенец решать творческие задачи, которые перед нами ставит ежедневно жизнь? Вряд ли, если в сорокалетнем возрасте он должен держаться за ручку папы, ибо не может даже ориентироваться в житейской обстановке. Однако он настолько наполнен лексически, что с точки зрения наших почтенных филологов – он дожжен быть феноменом языка, за которым языковое будущее.

Очевидно, пока мы находимся в идеологических цепях подобного мировоззрения - нам в полной мере непонятен будет смысл и сущность образования, а, стало быть, оно в силу этого мировоззренческого недопонимания будет неполноценным и урезанным.

Однако есть и другой тип образования, он вплотную связан и с иным типом мировоззрения. Мировоззрение, как мы выяснили, всегда предшествует познанию, а значит и образованию. Следовательно, образование должно всегда начинаться с правильного мировоззрения. Правильным мировоззрением мы называем православное мировоззрение, вернее, так называет себя само Православие, ибо Ортодоксия, что по–гречески и есть Православие – в одном из допустимых переводов означает Правомыслие. Распространение такого мировоззрения испокон веков называлось миссией. Попробуем же на историческом материале рассмотреть, каким образом (именно образом!) на Руси осуществлялась миссия и образование.

О смысле и сущности образования в православном понимании

В современной культурологии не принято связывать развитие в культуре с аскетическим подвигом монахов-исихастов, хотя такая связь, можно сказать, очевидна. Возьмем для примера идеал другого типа образования - преподобного Сергия Радонежского – рассмотрим влияние его аскетического подвига на всю культурную жизнь той эпохи – и увидим, что это влияние огромно. Сам Сергий ведь тоже воспитывался, но воспитывался он святыми родителями, которые прежде дали ему нравственное воспитание в любви, а не знание. Известно даже, что в детстве знание преподобному давалось с трудом – он был в числе отстающих учеников. Наверное, сегодня он не сдал бы ЕГЭ. Но каково было его влияние на всю Российскую жизнь – недаром его называли игуменом всея Руси. Интересно будет посмотреть каким образом осуществлялось это влияние, ведь оно осуществлялось непосредственно через миссию и образование.

Миссия и образование на Руси имеют свои отличия от той миссии и образования, которые совершались в других регионах, где зарождалось и возрастало христианство. Надо вспомнить, что явилось главным мотивом принятия христианства князем Владимиром. Красота – вот, что поразило тех, кто услышал и увидел богослужение греков. Красота как явление преображенного мира, как явление нетварного божественного Света – это поразило тех, кого князь послал для испытания предложенных ему вер. И выбор был сделан – православная христианская вера стала верою русского народа, но именно в этом поиске божественного света и преображенного мира изначально определился и его путь. И по этой причине на Руси особо почитались монахи-аскеты, - те, кто поиск божественного света и преображенного мира, сделал смыслом и путем своей жизни.

Монахи, стремясь осуществить этот смысл, удалялись от мира в пустынь, на Руси это, как правило, уединенное место в лесу возле реки, озера или источника. Постепенно пустынь наполнялась братией, обрастала хозяйством и становилась общежительным монастырем. Через какое-то время о подвигах монахов становилось известно не только в ближних, но даже и в отдаленных селениях. Благочестивые крестьяне, прослышав о монахах, которые возжелали иного мира, приходили вдохнуть «запаха» этого иного мира – и, подышав коротко этим чистейшим «воздухом», твердо решались покинуть прежние места – и поселиться где-нибудь в непосредственной близости с монастырем – так было легче всем вместе прокормиться и защититься от набегов кочевников и разбойников, а, главное, - можно была дышать этим божественным «воздухом» уже не коротко, а длительно - можно было таким образом удовлетворять запросы души в просвещении и образовании. Монастырь обрастал посадом, обносился толстыми стенами – становился крепостью и школой.

В монастыре монахи и посадские люди обучались грамоте, изучали духовные книги – получали навыки хозяйственной жизни - учились строительному делу, научались передовой агротехнике. Получали знания о гигиене, уходе за телом[1], о правильном питании[2] и о врачевании травами. Обучались и многому другому, что требовалось для жизни в суровых условиях российского климата, где коротко лето, где мало солнечных дней в году, где бывают жестокие морозы, вымораживающие плодовые деревья и кусты. Где почти не бывает года без весенних заморозков, порой вымораживающих свежие посевы. Как выживать в таких суровых условиях - учились в монастырях. Монастырь был хранителем и собирателем традиций выживания и преобразования окружающего ландшафта. Сам ландшафт и сама природа формировали стойкий характер, масштабный менталитет и податливую к изменениям природу русского человека.

Монастырь был и собирателем разумных, смекалистых от народа, которые, оказавшись в условиях свободно сформировавшейся общины, творчески развивали свои способности к ремеслам, изобретательству и художествам различного рода. Поэтому монастырь стал и собирателем, и творческой мастерской передовых технологий. При монастырях создавались также отдельные производственные предприятия, начиная с кузниц и кончая настоящими заводами. Таким способом в монастыре воспитывались и будущие предприниматели, и мастера своего дела.

В монастырях занимались перепиской книг и переводами с других языков. Для этого нужны были грамотные люди, владеющие другими языками, обладающие широким кругозором и знаниями. Свои знания и умение они передавали другим – своим помощникам. Так как потребность в таком деле с каждым годом возрастала - при монастырях возникала школа, где обучали будущих толмачей и переписчиков и тех, кто нуждался в навыке чтения, к примеру, в умении читать богослужебные тексты. Для этих нужд возникали сначала небольшие богослужебные библиотеки, которые потом расширялись за счет богословской литературы, а затем и технической, и из области естествознания. Так возникали обширные библиотеки, которые для своего времени были наиболее полными собраниями разнообразной литературы.

Для лучшего сохранения книг, особенно часто употребляемых в богослужении, потребовалось их вплетать в твердые кожаные и деревянные переплеты - при монастыре открывались такие мастерские. Так как количество книг в монастырях увеличивалось, то возрастала и нужда в мастерах переплета – удовлетворяя такую нужду, к мастерам приписывали помощников, которые, помогая мастеру, постепенно и сами обучались ремеслу переплетчика. Так возникали школы переплета, где весь технологический процесс переплетения книг изучался досконально на практике, закреплялся в определенный алгоритм – и в качестве освященного и уже закрепленного передавался в мастерские других, новообразованных монастырей. Точно таким же образом передавались и все остальные технологии, навыки и «программы» других ремесленных и богослужебных школ.

Для украшения храмов потребовались мастера, способные их расписать, написать иконы, изготовить иконостасы, церковную утварь и богослужебные одежды. Так возникали иконописные мастерские, мастерские по изготовлению утвари, пошиву и украшению одежд, завес, накидок, закладок, четок, и т.п. Старшие, навыкшие и умелые в своем деле, передавали навыки и знания младшим – так постепенно формировались школы, где обучали всему потребному для богослужебной жизни монастырей.

Создание икон, роспись храмов, изготовление церковной утвари и одежды – это сложные технологические процессы, требующие не только мастеров с развитым художественным чутьем и вкусом, но и мастеров, владеющих ремеслом технического свойства. Ведь для того, чтобы, например, расписать стены – требуется их подготовка. Если это фреска по сырой штукатурке, то техническое мастерство является залогом успеха и художественного, ибо грамотное нанесение слоя штукатурки, по которому будет произведена роспись, изготовление трафаретов, специальных инструментов, кистей, красок, грунтов невозможно произвести без знания техники, рецептов, правильного выбора сырья и качественного изготовления инструментов. Иконопись также невозможна без качественного изготовления досок, изготовления грамотно замешенного и нанесенного на доску левкаса, который также еще и специальным образом обрабатывался перед началом иконописи. Иконы вставлялись в иконостасы и киоты. Для их изготовления нужны были первоклассные столяры. Создание утвари технологически еще более сложный процесс, связанный с обработкой металлов ковкой, литьем, чеканкой, плавкой, гравировкой, покрытием их золотом, серебром,. Также это связано и с дорогостоящей, технологически сложной обработкой драгоценных камней, созданием эмалей, драгоценным шитьем, биссероплетением, раскроем тканей, окраской изделий и т.д. и т.п. Для всего этого нужны специалисты – знатоки своего дела, нужно хорошее сырье, мастерские для изготовления, специальные печи и топливо для них, инструменты, станки, склады и еще многое-многое другое, чего невозможно даже перечислить в коротком списке потребного для этого изготовления. Но все это имелось в монастырях - и понятным становится, как трудно было подготовить таких универсальных специалистов, ведь без школы и серьезной технологической базы - такого явления не могло бы вообще существовать.

Для клиросного послушания отбирали особо музыкально одаренных – «слухачей», тонко чувствующих музыкальную фактуру и хорошо понимающих смыслы текстов, обладающих красивым, сильным голосом и хорошей дикцией. Они, освоив богослужебный круг пения, постепенно привлекали к этому послушанию и других иноков, так что через клиросное послушание проходили практически все, кто подвизался в монастыре. Так как жизнь русского человека невозможно представить себе в отсутствие храмов, то с раннего детства он возрастал в хорошо организованной музыкальной среде. Пели не только в храме, но и дома, и в посадских посиделках, и в поле, и в мастерской за работой. В такой музыкальной среде развивался музыкальный слух – практически все были способны к пению. Для русского уха, настроенного на музыкальную красоту, ведь выбор веры не случайно был сделан посредством услышанного в греческом богослужении, такая музыкальная среда была атмосферой, в которой складывался верный музыкальный вкус. Воздух этой атмосферы, насыщенный музыкальными красотами живительно действовал на ухо, а вид организованной по законам гармонии монастырской художественной среды - формировал в русском человеке тонкий эстетический вкус. Такое целостное воздействие пробуждало в человеке чувство благоговения перед красотами природы - и вообще Божьего мира. Ландшафт, чистое голубое дневное и звездное ночное небо вызывало чувство эстетического притяжения – от эстетического восторга возникало чувство любви ко всему сотворенному. Так эстетическое воздействие перерастало в этическое, ибо в условиях такого красивого окружения безобразие становилось невозможным, ибо оно разрушало общую гармонию всей среды.

Взирая и вслушиваясь в такую атмосферу, дыша ее «воздухом», человек невольно задумывался о целосообразности и целостности такой среды – он задумывался о смысле и цели своей жизни – в нем появлялось желание понять смысл существования такой среды – познать истину жизни. Он становился учеником Жизни с большой буквы, - учеником, жаждущим познания Истины.

Одним словом, монастырь на Руси стал своеобразным университетом жизни и творческой лабораторией, в которых обучался и формировал свое сознание, мировоззрение и менталитет русский человек.

Но главное чему учили в монастыре – это навыку молитвы, приучали к размеренной и организованной духовной жизни. И само устроение жизни, которой все приходящие старались подражать, становилось для них своеобразной миссией – обращением их к вере и образованию в вере. Только образование на Руси понималось опять несколько иначе, чем на Западе, где университеты и прочие учебные заведения возникли очень рано, - на Руси оно понималось как вскармливание в соработничестве с Богом в себе образа Божия и как реализация его в подобие Божие. О чем свидетельствует обычай называть монахов, стяжавших святость, - преподобными. Да и само русское слово образование, если отвлечься от его привычного содержания и употребления, явно несет в себе этот смысл – превратить образ в подобие – образоваться. Становление образа Божие, возрастание в нем – и есть образование – и язык лучший свидетель тому, что имелось в виду под образованием на Руси, ибо слово образование происходит от слова образ, оно однокоренное с ним, то есть имеет общий корень, а, стало быть, и общий изначальный смысл. Поэтому образование так тесно переплетено с миссий на Руси – и поэтому так трудно здесь отделить миссию от образования, а образование от миссии. И поэтому образование у нас было естественным продолжением миссии, а миссия началом образования.

Роль преподобного Сергия в культурном становлении Руси и истоки двух систем образования

Преподобный Сергий Радонежский осмысленно сделал описанный образовательно-миссионерский метод путем распространения христианства на Руси и культурного освоения малозаселенных территорий. Непосредственными учениками преподобного Сергия – его постриженниками были построены сорок подобных монастырей, которые превратились в духовные центры просвещения и образования народа[3]. Такие центры начинались как небольшие монашеские общины-семьи, которые затем вырастали в большую семью разноплеменных народов. Русь возрастала и образовывалась монастырями. Ученики учеников преподобного Сергия снова уходили подальше от суеты мира, снова скит становился общежительным монастырем и снова обрастал посадом и стеною – и снова становился школой ведения крестьянского хозяйства, школой молитвы и жизни в Боге. Около пятидесяти монастырей было создано уже учениками учеников преподобного Сергия. В этом был уникальный путь Руси, который привел в конечном итоге к созданию совершенно особо стоящей в ряду культур христианской цивилизации. Сама жизнь подтвердила действенность и устойчивость подобной системы образования и распространения христианства.

Беды России начинались как раз там, где мы отступали от такой системы образования и становления русского человека. Когда при Петре, а особенно при Екатерине стали разорять монастыри – выгонять монахов, отнимать у них земли и богатства - нас постигло вскоре «вавилонское пленение» и разорение. Казалось бы, пришло на Русь гуманитарное университетское образование, но вместе с ним ушло благоговение и умиление перед божественным творением – вера была подорвана, а революция низвергла и растоптала веру как феномен сознания. Образование стало всеобщим и обязательным, но почему-то мира это на земле не прибавило – вступал в свои права кровавый ХХ-й век.

В чем же принципиальная разница между миссией и образованием на Западе и на Руси? Где берут начала эти два направления в образовании? Принципиально все вопросы, связанные с человеком, необходимо начинать исследовать и рассматривать от грехопадения Адамова, иначе мы заранее отказываемся от полноты понимания в этих, так называемых, гуманитарных вопросах. Истоки современного гуманизма именно здесь – они торчат здесь как уши, за которые можно вытянуть и саму суть происшедшего тогда и происходящего сегодня в области образования.

Адам получил от Бога задание ухаживать за райским садом и нарекать имена «всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым» (Быт.2,20).. Для чего потребовалось исполнение такого задания, ведь Адам был создан как совершенное существо? Однако из святоотеческого Предания, и, в частности, из толкования этого места у преподобного Ефрема Сирина, мы узнаем, что Адам был и бессмертным, и не бессмертным. В самом деле, если бы Адам был уже бессмертным, то никогда бы и не умер, но раз он умер, то он не бессмертен. Можно предположить, что бессмертие он потерял по грехопадению, но тогда опять же как понимать его изначальную бессмертность, если ее можно потерять? Эту загадочную фразу у Ефрема Сирина, можно понять только в том смысле, что Адам обладал бессмертностью потенциально, а реализовать эту потенцию он должен был в процессе возрастания и воспитания. В таком контексте понятным становится, каким образом Адам совмещал в себе бессмертность с небессмертностью. Тогда становится понятным и это задание, которое получил Адам от Бога – это тот способ или метод воспитания, смысл которого заключается в реализации образа Божия в Его подобие. Эта реализация потенциальной возможности и должна была сделать Адама бессмертным, ведь к бессмертию он был предназначен изначально. Очень важно понять: в чем же должен был возрастать Адам? А возрастать он должен был в том, в чем возрастал младенец Христос – в любви и мудрости или в мудрой прозорливой любви. Русское слово зрение открывает нам двойной смысл воспитания – созревание и в результате созревания-зрения – приобретение зрения-видения. Это созревание должно было происходить путем познания Адамом сущности всего живого – и именованием этой сущности, которая открывалась Адаму в результате познания. Что же это было за такое особое познание, в результате которого Адаму открывалась эта сущность? В Библии этот род познания именуется тем же самым словом, которое употребляется совершенно в другом контексте, а именно там, где говорится о том, что Адам познал Еву. Из этого библейского словоупотребления становится понятным, что познание приравнивается к любовному браку – только в результате соединения в любви с тем, что изучал Адам – ему открывалась и сущность того, что он должен был поименовать. Адам учился любить - и любовь умудряла его. Это была школа, в которой Адам в соработничестве с Богом, ибо Бог ходил посреди рая и следил за обучением Адама, возрастал в любви и мудрости до реализации своего потенциального бессмертия в реальное.

И все бы так и произошло – Адам бы дозрел до реализации своего совершенства, которое в нем было заложено изначально и должно было созреть, если бы не явилось в раю некое существо, которое Писание называет – змеем (Быт.3,1). Змей предложил Еве и Адаму вкусить от плодов с древа познания добра и зла, от которого Бог запретил вкушать им, пообещав им, что в результате этого они сделаются как боги (Быт.3,5). Словосочетание древо познания добра и зла есть точный, дословный перевод с иврита. Однако в древне еврейском языке это словосочетание является идиомой, в которой всегда прямой текст является вторичным по отношению к смыслу идиомы. А смысл идиоматического выражения древо познания добра и зла несколько иной, чем прямой – его можно выразить адекватным переводом – древо познания всего на свете. Змей настаивает на том, что само знание всего на свете сделает Адама богом. Змей ничего не говорит о любви, то есть он исключает из познания нравственное становление Адама. Иначе говоря, змей предложил Адаму и Еве обучаться в другой школе, в которой обучают не тому, как возрасти и созреть до сыновства Божьего, а как по-быстрому и легко сделаться богами. Это совсем другая школа. Если в первой нужно было длительно вызревать, соработничать с Богом, смириться как всякому ребенку и ученику, обучающемуся у родителей и учителей. То во второй школе надо было всего лишь приобщиться к знанию – вкусить – и, искусившись, стать строителем своего мира. Потомки Адама и начали строить свой мир, свою цивилизацию, поверив в то, что они стали богами, способными править вожжами вселенной. Однако уже через несколько поколений эта цивилизация вызвала мировой потоп.

Другие великие знатоки начали строить вавилонскую башню для того, чтобы доказать свое право на божественное достоинство, ибо башня должна было дойти до неба, но башня развалилась, ибо ее строители перестали понимать друг друга, то есть потеряли то единство в любви, которое только и открывает подлинное познание, несущее в себе понимание. Этому должен был научиться Адам. Но строители проходили другую школу - школу знания, в котором они видели силу - и с приобретением которого они обретали власть над природой. Это знание было просто – дуалистический смысл его символически  выражен в двух элементах, из которых строилась башня – в обожженном кирпиче и в скреплявшем его асфальте. Однако, эта простота не спасла строителей - они оказались бессильными и неспособными к созиданию – сама природа противилась такому нелюбовному ее покорению, ведь такое претенциозное строительство было насилием над целомудренной природой.

Первую школу мы можем назвать школой божественной мудрости и любви по образу любви в Троице и познания по этому троичному образу. Вторую, - школой гуманитарного дуалистического познания по образу разделившегося в себе самом царства (Мф.12,25). Одна школа исходила из веры в Бога, доверия к Нему и соработничества с Ним. Другая, - из веры в человека, из развития его способностей к знанию и приобретения силы, которую дает знание. Что нам дала эта школа можно уже понять из Библейской истории. А сегодня мы можем пожинать плоды этого посева – мир находится в тотальном кризисе, охватившем все области человеческого знания и хозяйствования.

В России еще сохранились остатки той школы, которая когда-то зародилась в подражание божественной райской школе – остатки школы монастырского возрастания в любви и послушании Богу. Однако это именно те осколки, по которым лишь можно воссоздать форму существовавшего сосуда – нам же надо понять сущность той школы. Но это невозможно сделать, не обратившись к аскетическому подвигу преподобного Сергия, который строил свою школу на основе опыта созерцания Троицы, открывшейся ему по его любви к Ней в раскрытии смысла и сущности самой любви. По образцу той любви, которая открылась преподобному Сергию в созерцании Троицы, он и призывал строить все отношения в мире. Но он не только призывал к этому, но и постарался этот опыт воплотить в конкретную систему миссии и образования в монастырском университете Жизни.

Этот опыт бесценен для нас - и сегодня, когда мир испытывает сильнейшее разрушающее влияние системного кризиса, мы должны обратиться к этому уникальному опыту аскетичекого возделывания души человека, который существовал на Руси – и породил сонм святых людей, которые произвели такое благодеятельное воздействие на всю русскую культуру. Ее неоспоримые достижения и стали ярчайшим свидетельством действенности изложенного выше опыта миссии и воспитания и образования на Руси.

Это, однако, не означает того, что мы все образование и миссию должны загнать в монастыри и возвратить туда же школу, но сам опыт изначального обращения к душе человека, - опыт формирования зрелого и верного мировоззрения, а затем создания общины - общества, которое создает и новую цивилизацию – сам этот опыт необходимо ввести в контекст современного образования и миссии, потому что без миссии невозможно расширить мировоззренческие рамки образования, а без этого - образование все равно сведется лишь к получению знаний и навыков, а, стало быть, мы снова станем жертвой змиева обольщения и обмана. Мы не станем богами, но основательно разрушим вселенную - утробу нашего рождения в Вечную жизнь – и будем поглощены жерлом Вечности, и этой общей судьбы миновать не сможем.

Священник Владимир Соколов

• < Предыдущая
• Следующая >