Моральный кодекс нашего времени - 3

Капитализм и деградация религиозной морали

Капитализм кардинально изменяет и религиозные, и нравственные ориентиры. Небесная вертикаль, которая еще так явно просматривается в католичестве,  в протестантизме уступает место земной горизонтали. Если раньше заботой человека была задача попасть в Царствие Небесное, то теперь его заботой стало попечение о том, как устроиться здесь, на земле, ведь именно этим земным попечением теперь определялась и его загробная судьба. Если раньше человек стремился быть: стать совершенным для Царствия Небесного, приобщиться к вечному бытию, то теперь он стал стремиться иметь: обладать чем-то на земле и совершенствоваться в этом обладании земными благами. Такой жизненный принцип был духовной подменой – и, естественно это отразилось и на нравственности и моральных принципах.

В кальвинизме мораль претерпела существенные перемены: она разделилась на мораль для избранных (ко спасению) и неизбранных, т.е. для богатых и для бедных. Моралью богатых оправдывалось все, что приводит к накоплению капитала, потому что накоплением капитала осуществлялась самая главная цель – оно вело ко спасению. А то, что было спасительным - стало и моральным. Слова Христа о том, что «трудно богатому войти в Царствие Небесное» (Мф.19,23), были забыты. Богатство постепенно становилось самоцелью, и о Царствии Небесном уже никто не думал - все хотели только одного: иметь что-то здесь, на земле. Избранность богатых для Царствия Небесного  стала теперь избранничеством для благоденствия в земном царстве, для обладания всем миром.

Но благоденствовать на земле могли не все: кто-то ведь должен был создавать те блага, которыми пользовались избранные. Так мир разделился сначала на избранных и неизбранных людей, а затем на избранные и неизбранные страны (страны второго и третьего мира).

Из  истории хорошо известно, как Англия, колыбель Новой Англии (США), носитель религиозной морали избранничества и чисто земной,   политической избранности, проявляла себя в мировой политике по отношении к другим странам, например, к своей соседке Ирландии. «В XIX веке в Англии решался очень непростой геополитический вопрос: соседка Англии Ирландия по площади не отличается, а по климату даже получше, чем Англия, - пересказывает историю  этих отношений автор книги «Почему  Россия не Америка» Андрей Петрович Паршев. - Население в начале ХIХ века в этих странах было примерно равным. Ирландцы плохо относились к англичанам, и это понять нетрудно: англичане их завоевали, ирландцы воевали за независимость. И – удивительная вещь! К концу ХIХ века Ирландия оказалась единственной страной, население которой не выросло. Напротив, оно значительно уменьшилось: с десяти миллионов до трех!

В 1846 году там разразился страшный голод, от которого погибло более миллиона человек. Но в том же самом году из Ирландии продукты питания  - зерно и скот – вывозились в Англию. Английское правительство этому не препятствовало и вдобавок поощряло эмиграцию. И к концу века Ирландия перестала представлять для Англии угрозу. В Ирландии остались только те, кто непосредственно был занят в сельском хозяйстве, а беспокойного "лишнего" населения там уже не было…[ii].

Такую политику Англия проводила всегда. Суть такой колониальной политики заключается в том, чтобы сделать другие страны или сырьевым придатком, или дешевым производителем. При этом, чтобы не кормить "лишних" людей, население этих стран должно строго соответствовать тому количеству, которым обеспечиваются нужды этих производственных сфер.

Точно такая же политика сегодня проводится в отношении России. Россия интегрируется в мировое сообщество, но в нем ей отводится роль поставщика сырья. Для добычи и поставки сырья потребуются не более 15 миллионов человек: непроизводителей мировое сообщество кормить не собирается. Поэтому сегодня в России мы наблюдаем резкий спад рождаемости и высокий уровень смертности - это, по-видимому, входит в планы мирового сообщества.

Причины проведения такой политики Паршев видит не столько в экономике, сколько в определенной идеологии, носителем которой являются США и Англия. «Совсем недавно в средствах массовой информации говорилось о том, что английская медсестра убивала неизлечимо больных детей - делала им смертельные уколы, - рассказывает Паршев. - Она, кстати, не считает себя виновной. Даже, наоборот, уверена, что совершала благодеяния. И она не одинока в своих взглядах. В Англии существует целое движение в поддержку таких явлений. Дела врачей-убийц возникают регулярно, причем чаще всего в Англии. Смысл английской идеологии в том, что «ненужным» людям надо помочь уйти из жизни».

Но откуда же рождается такая идеология? Рождается она из определенной психологии, которая питается моралью и догматами протестантского учения о предопределении ко спасению.

Современный моральный кодекс в России

Самое сильное влияние на российскую мораль и нравственность оказало Православие. Однако, начиная с XVIII века Россия подверглась сильному протестантскому влиянию. Новый, освобожденный от государственной службы и получивший в наследное влияние землю класс дворянства стал носителем и распространителем протестантского духа. Поэтому Россия частично повторила путь Запада. Однако, в отношении морали Россия имела еще один опыт, с которым Западу тоже удалось столкнуться, но который не имел для него такого определяющего значения, какое он имел для России. Это был опыт революционной морали.

После революции христианский моральный кодекс был заменен революционным моральным кодексом, в котором нравственным провозглашено было все то, что выгодно пролетариату, но в конечном итоге его авангарду - партии. Даже кровь получила оправдание в такой морали. В жертву ей были принесены миллионы людей. Однако такой античеловеческий моральный кодекс не мог долго существовать открыто - и когда он сделал свое дело: большая часть неугодных партии была убита или посажена в лагеря и сослана, - тогда революционный кодекс был заменен на моральный кодекс строителя коммунизма. Он не получил места жительства в сердцах людей, потому что народ по крови своих родных, принесенных в жертву будущему земному благополучию, знал его подлинную цену. Кодекс поселился на мраморных и застекленных досках, став моральной ширмой для тех, кто обустраивал свое царство здесь, на земле, - любою ценою, даже ценою крови. Но это царство было также для избранных. Избранные уже жили при коммунизме.

В последнее время мы вроде как вступили в капитализм, - всех выстроили на старт и сказали: «а теперь бегите», - кто бежать не смог, тот не смог адаптироваться.  Адаптировался только тот, кто смог принять новую мораль, в основу которой было положено преступное поведение. Конечно же изменился и моральный кодекс. Этот кодекс, в отличие от предыдущих, нигде не писан, но, тем не менее, он существует - и всякий знает его основной тезис: "Морально то, что тебе выгодно".  Человек сегодня - не цель, а средство достижения земного благополучия, поэтому мы готовы убить каждого, кто встает на пути к этому благополучию. Заказные убийства  стали знамением  и атрибутом нашего времени, выражением нашего подлинного отношения к человеку. Более сдержанно это отношение выражается в притеснении бедного,  в лишении его куска хлеба и в вытеснении «лишних» людей, мешающих жить богато.

Но такое отношение к человеку есть точная копия психологии избранности, рожденной на почве протестантизма. Такая же психология есть точное выражение того морального принципа, которым когда-то жило язычество: убить одного человека, чтобы другим жилось лучше. Мир, не принимающий Христа и отвергающий Его нравственные заветы, принося в жертву бедных, чтобы богатым жилось хорошо, - снова живет по язычески.

Это та же самая мораль, которая была провозглашена законниками, пославшими на казнь Христа. Эту мораль сформулировал первосвященник Каиафа: «Лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб» (Ин.11,50). Этот же самый мотив звучал тогда, когда на казнь вели христиан, отказавшихся приносить жертвы языческим идолам и императору. От этих жертв зависело благополучие языческого государства и император, по представлению язычников, был тот человек-бог, который обеспечивал это благополучие. Кто не хотел принести жертву, - тот выступал против этого всеобщего благополучия. Его убивали по той причине, что не хотели лишить народ этого благополучия. Тот же моральный принцип обсуждали декабристы перед восстанием – они решали вопрос: «Можно ли убить одного человека (императора), чтоб всему народу жилось хорошо»?

Ничего нового в этом не было: в моральном смысле это было возвращение к язычеству, потому что в язычестве, в отличии от христианства, общественная жизнь всегда ставилась выше, чем личная. Моральный кодекс нашего времени также не отличается особой оригинальностью - в основу его положен все тот же моральный принцип: «человек человеку волк»[iii], соперник и враг, мешающий мне хорошо устроиться здесь, на земле. А лучший  соперник и враг это, как известно, мертвый враг и соперник. Эта логика подсказывает и определенное действие - сегодня человек уничтожает человека.

Поэтому, если мы  не обратимся ко Христу и не станем следовать тем нравственным заветам и моральным принципам, которые Он нам заповедовал, то можно с уверенностью предсказать, что в этом бесконечном самопожирании мы  погибнем – и вместе с нами погибнет мир, ибо аппетитам падшего человека нет предела.

[i] Многочисленные примеры такой мимикрии см. в статье «Историософские заметки».

[ii] Православная Москва, 2000, №20 (230), октябрь, с.7.

[iii] До недавнего времени звучал другой лозунг: «Человек человеку друг, товарищ и брат». Но этот лозунг был лишь моральной маскировкой античеловеческой политики.

span style=

• < Предыдущая
• Следующая >