Одна короткая встреча с Иоанном Кронштадтским
Рождество. Питер.
***
- Батюшка, благословите поехать куда-нибудь помолиться на новогодних каникулах. Куда благословите, туда и поедем.
- Не знаю я, куда вам ехать, - задумчиво отвечает настоятель и на мгновение молчаливо опускает глаза. В следующую секунду он поворачивается, и, широко по-отцовски осеняя меня крестным знамением, громко произносит: «К Иоанну Кронштадтскому, в Санкт-Петербург, благословляю. Бог в помощь!»
***
31 декабря в 10 вечера мы с мужем на Павелецком вокзале, нас ждут к праздничному столу, а мы стоим в очереди человек из семи, которая и не думает особо уменьшаться. На удачу (разве так говорят православные?) подхожу к пустому окошку обмена и возврата билетов и робко интересуюсь, можно ли тут купить билет. О чудо! Приветливая, несмотря на поздний предновогодний час, кассир продает нам билеты. Пара минут и они у нас в кармане, поблагодарив кассира и пожелав ей доброго нового года, мчимся в храм на молебен о новолетии.
Слава Богу! Вот что значит – Ангела в помощь дали.
***
2 часа ночи 3 января. Поезд Москва-Мурманск, проезжающий через Санкт-Петербург. С нами в купе едет очаровательная супружеская пара около шестидесяти, едут они до конца, а мы заранее предупреждаем их о том, что покинем их общество в Питере. Муж беседует с моим супругом, а я тихо читаю книгу, пока проводница не соберет билеты и не даст команды спать.
Строки книги разбегаются. Волнительно, думается мне, волнительно и тревожно. Столько смущенных мыслей и просьб накопилось в душе, столько вопросов и трепетной надежды молчаливо везется мною в Петербург. Хочется тишины и все обдумать. В голове тихонько под стук колес крутится вечернее правило.
Мы выходим в коридор, пока на нижних полках располагаются наши соседи, и благополучно устраиваемся у окна, попеременно глядя то в темноту пробегающей мимо ночи, то на батюшку, который со своими спутниками, двумя молодыми людьми, стоит в конце коридора. В Питер едут, интересно, с нами или нет?
Время спать. Любезная соседка ласково и, как бы извиняясь за своего супруга, предлагает нам беруши, поясняя, что он храпит ночью. Я нехотя их беру, но воспользоваться ими так и не решаюсь (никогда раньше в берушах не спала). Помолившись на ночь, засыпаю как по команде и лишь пару раз в полусне я слышу, что кто-то храпит, но это совершенно не мешает спать. Так в мирно-покачивающем своих спящих пассажиров поезде, мы едем в нашу предрождественскую паломническую поездку.
Поезд пребывает в начале девятого и в Питере высаживает пассажиров недолго, поэтому в конце седьмого часа проводница разбудила нас, чтобы мы собрали вещи. Благо их у нас немного, крошечный рюкзачок с полотенцами, зубными щетками, книгой, молитвословом, зарядкой для телефона и фотоаппарат. Больше ничего. Легко, ничто не тянет, ничто не напоминает о том, кто мы по профессии, социальному статусу, даже возрасту. Мы просто две души, грешные. Которые ради света, ради милосердия Божьего, ради возможности испросить прощение своих грехов (или хотя бы каких-то) и милости к своим немощам сбежали из празднующей Москвы. Господи, слава Тебе! Так хорошо, так покойно и тихо. Только стук колес и стук родного сердца рядом. Разве может счастье звучать иначе.
***
Пока я витаю в этих мыслях, поезд прибывает, и через пару минут мы оказываемся на перроне. Потом в метро, потом совершенно неожиданно для меня, пытающейся воспроизвести на память утреннее молитвенное правило, мы выходим из метро уже совсем рядом с Свято-Иоанновским монастырем.
На улице, несмотря на то, что стрелки часов приближаются к десяти, темно как ночью, небо темно-серого цвета низко нависает над крышами невысоких зданий центра Петербурга. Идет что-то среднее между снегом и дождем, под ногами хлюпает в огромных лужах серо-коричневое месиво из снега соли и грязи. Но все это воспринимается как темный лес из сказки, как кино, в котором неожиданно для себя мы оказались. Реальность не замедляет напомнить о том, что она не кино, и проносящийся мимо автобус лихо окатывает нас обоих по пояс фонтаном серо-коричневых брызг. Капли моментально впитываются в мою светло-серую шерстяную юбку, попытки оттереть пятна чистым снегом, пока все не впиталось, успехом не увенчиваются. Так до конца поездки оставаться мне в грязной юбке и валенках. Ну да ладно, махнула рукой я, и мы ускоряем шаг к монастырю.
А монастырь – это целый сказочный замок, золотистый свет брезжит из окошек наверху, а сам он кажется несколько мрачным и непреступным. Еще секунда, распахивается дверь и перед нами предстает совсем иная картина.
Тепло, мягкий неяркий свет наполняет большой х
олл. Куда же нам идти? У поворота коридора направо стоит табличка с надписью «проход закрыт». Слева широкая лестница, неярко освещенная. В первом ее пролете стоит молодая послушница за свечным ящиком, и прихожане пишут записки.
Мой взгляд притянула табличка на стене, обращенная к прихожанам с просьбой быть бдительными к вновь прибывшим, на всякий случай. Потом другая табличка об участившихся случаях кражи верхней одежды и сумок, встретится нам по дороге на исповедь. «Надо быть внимательными» - мелькнула мысль.
В конце лестницы при входе в храм нас встречал сам батюшка Иоанн, в полный рост, изображенный на иконе. Он ласково по-отечески улыбался, казалось, он ждал нас как своих самых дорогих гостей. Внутри появилось чувство, сродни тому, которое мы испытываем, когда нас в дошкольном возрасте в деревне с распростертыми объятиями встречает бабушка и со всей силой того, как она скучала по любимым внукам, прижимает к своему сердцу. А мы еще не отряхнули городской пыли, еще не в силах вместить всю эту удивительную любовь, но уже потихоньку начинаем отогреваться сердцем. Оттаивать свои замороженные души.
Хотя вторник и только-только прошел новый год, храм не пустует. Наверно человек сорок не меньше, из которых около половины явно «новенькие» как и мы, любопытно разглядывающие храм. Я встала слева в женской половине, но после «Отче наш» мне захотелось переместиться поближе, чтобы все рассмотреть.
Храм почти не имеет росписей, но, сколько в нем удивительной красоты икон, киоты и мощевики со святынями, содержание которых настолько богато, что я даже при желании не смогла бы в подробностях описать все, что содержится в них.
В левой части иконостаса - икона Покрова Божьей Матери, посланая отцом Иоанном, как благословение возрождающейся обители.
Икона эта была пожертвована монастырю храмом святителя Николая на Большеохтинском кладбище. Вернее, она была выбрана настоятельницей игуменьей Софией - к изумлению служителей сего храма, потому что икона была такая темная, что на ней с трудом удавалось различить фигуру Божьей Матери, держащей омофор.
В монастыре икону поместили в алтаре храма 12 апостолов. Вскоре после Пасхи 1992 года сестры стали замечать, что лик Пречистой Девы светлеет, а потом икона стала постепенно обновляться - сверху вниз. К празднику Святой Троицы почти все изображение обновилось и из грязно-серого стало небесно-голубым. Было получено благословение перенести икону в храм для всенародного поклонения и еженедельно петь акафист Покрову.
Удивительно… Незаметно для себя мы отстояли Литургию и потом вместе со всеми спустились в маленький храм (это к нему был «закрыт проход»), где покоятся мощи батюшки Иоанна. Низкие своды, битком народу, дети. Сначала мне показалось, что вообще ничего неслышно и непонятно, а потом, упокоившись, перестав суетиться, разглядывать всех и вся, я поняла. Вот оно. Сюда были промыслительно направлены Богом наши души. Этакий санаторий для христианской души. Никакого внешнего удобства, но как хорошо, как покойно и как радостно, что невозможно не подхватить «Величаем тя, святый праведный отче наш Иоанне, и чтим святую память твою: ты бо молиши за нас Христа, Бога нашего».
В суете и толкотне, однако, почти в полной тишине мы приложились к иконе, под которой покоятся мощи батюшки, а потом и к мощам настоятельницы монастыря - игуменьи Ангелины, на которой лежала икона с изображение пяти ангелов… Я такой раньше никогда не видела, но долго стоять и разглядывать ее не было никакой возможности, потому что за нами еще множество людей хотели приложиться к мощам. Особенно меня впечатлила девочка лет трех, в платочке, упрашивавшая маму приподнять ее к иконе с ангелами еще раз, потому что она какого-то ангела не успела поцеловать.
Перед лестницей взгляд упал на табличку с цитатой отца Иоанна «Не поддавайся мрачным, злобным на ближнего расположениям сердца, но овладевай ими и искореняй их силою веры, при свете здравого разума - и будешь благодушен. Аз незлобою моею ходих [Пс. 25, 1]. Такие расположения часто появляются в глубине сердца. Кто не научился овладевать ими, тот будет часто мрачен, задумчив, тяжел себе и другим. Когда они приходят, принуждай себя к душевному расположению, веселости, невинным шуткам: и как дым они рассеятся. - Опыт». Эти слова, как наставление и поучение стерли остатки усталости нашего ночного переезда и ободрили.
Побродив еще немножко по храму, мы направились решать вопрос с жильем.
Сторож сказал, что в монастыре оставить могут только женщину и направил нас в Александро-Невскую Лавру, дал телефоны. Перекрестившись, мы пошли.
Торопиться некуда, нас никто не ждет, мы никуда не опаздываем, а значит в Лавру, посмотрев в карту, можно и пешком. Весь путь составлял километров восемь, не больше. На улице стало светлее, но погода была все еще прескверная, промозглая и серая, все та же слякоть, но все это ушло на второй план, перемещено вглубь сцены, в центре которой оказалась душа. Мы шли и, если честно, то я даже не помню, говорили ли мы по дороге, наверно говорили, но этот разговор был как рябь на море, он не затрагивал никаких глубин, которые оставались тихи и покойны после соприкосновения к святыне.
На полпути мы завернули в дом Зингер пообедать (все что не пишется про Питер всегда звучит очень поэтично). Я очень люблю этот большой книжный магазин, по которому ходишь, прикасаясь руками к новым книгам, вдыхая запах свежей типографской краски и радуясь разнообразию выбора. Мы говорили, кажется обо всем на свете, рассматривая иностранцев, сидящих рядом, и прохожих, неспешно движущихся по Невскому. Но было ощущение, что мы живем в параллельных мирах, будто все это происходит не с нами, мы далеко отсюда, а это мы видим, как в телевизоре. И так чудно и необычно наблюдать. как бежит жизнь, а ты стоишь на месте даже и не думая нестись в ее бурном потоке.
***
К началу четвертого мы добрались до Лавры, с удовольствием сделали несколько фото голубей при входе. Лестница, ведущая, как гласила табличка, в «паломнический центр», была узкой, крутой и безлюдной, наверху дверь, кажется, единственная. За ней - пустая длинная как коридор комната, в конце которой вдруг неожиданно появился батюшка, иеромонах Антоний. Пока он звонил в гостиницы Лавры, я не без удивления разглядывала иконостас, рядом с которым висел флаг Зенита, все-таки Питерцы во всем патриоты.
Нас направили в Федоровский корпус, который, как вдруг, оказалось, был просто наводнен кошками. В коридоре почти у каждой двери стояли разнообразные домики, подстилки, лотки и прямо между ног посетителей бродили многочисленные пушистые комочки, гордые, уверенные и очевидно знающие, что тут их дом. Все бы ничего, кошек я люблю, но запах, в помещении стоял, мягко скажем, не самый приятный. Честно говоря, жить тут как-то не очень хотелось.
На радость за неимением мест мне нас отправили в Духовской корпус, который оказался гораздо ухоженнее, чище и приятнее на вид. Но тут меня ждало первое серьезное испытание. Мужская и женская кельи были соседние, то есть с мужем нам нужно было разделяться. Но делать нечего мы совершенно не предполагали. Однако, мы предполагаем, а Бог располагает. И все что Он не делает, все нам на пользу.
Согласились почти без раздумий, расплатились, выбрали кровати и обратно на Карповку, на всенощную.
Слава Богу, на метро!
***
Всенощная…
Написала одно слово и понимаю, что все остальное не передать. Тихая медленная монастырская служба три или четыре монахини на хорах наверху. Высокий, стройный дьякон, лет двадцати, не больше. Густые чуть вьющиеся черные волосы, собранные в хвост, прямой взгляд и нежно розовый, как у девушки, румянец на светлой коже. Удивительно красивый молодой человек.
Батюшка, несмотря на седину, тоже кажется очень молодым, он ниже дьякона ростом почти на голову, но при этом тоже очень стройный и его движения небыстрые, но в них чувствуется молодая энергия, сила, уверенность в сочетании с полной отстраненностью от мира. Видно, что он не с нами, он предстоит пред Господом, он понимает, что служит Ему и делает это для Него. А мы свидетели и соучастники хотим хоть немного быть похожими на него.
И мне и мужу показалось, что служба продолжалась часа три не меньше, а то и еще больше, хотя совершенно не было желания уйти или усталости, просто казалось, что время течет как-то иначе. На удивление вначале восьмого она закончилась, мы спустились вниз, для проповеди. Почему-то я совершенно не помню, о чем говорил батюшка. Зато подойдя под его благословение, я увидела, что отцу Олегу (так его звали), не меньше шестидесяти и, несмотря на бодрое тело, морщинки выдавали его возраст, но глаза. Они были необычайно голубые и невероятно глубокие, мне так хотелось в них заглянуть. Но как только на мгновение я заглянула в них, то в мгновение вынуждена была опустить глаза, слишком уже ярко и прямо смотрели они на меня, дух перехватило от этой глубины, но и необъяснимой доброты и тепла, которые исходили от батюшки.
Получив благословение, мы возвращаемся в гостиницу. Оказалось, что молитвослов у нас один на двоих, я рассчитывала, что второй в телефоне, а батарейка как назло разрядилась. Пришлось искать розетку. Силы иссякали и читать Правило ко Причастию надо было немедля. Поскольку розетка была только в трапезной, там же пришлось и читать, забившись в угол, нарушая своей немой молитвой диалог корейского юноши и эстонской женщины, которые с трудом из-за языковой разницы, но все же старательно, силились понять друг друга.
Около 22 вечера, когда их разговор подошел к своему логическому завершению и мое правило тоже, мы вернулись в женскую келью. Представляла она собой своеобразную двухэтажную комнату, хорошо отделанную, на самой большой стене которой висел ковер с изображением Серафимо-Дивеевской Божьей Матери Умиление, а на противоположной стене небольшая икона о.Иоанна. При этом на нижнем этаже располагалось 5 кроватей и 4 на верхнем. Мне досталась кровать на верхнем этаже без тумбочки, удивительно, но тумбочек наверху, почему-то было только три. Собственно и вещей у меня особенно не было, кроме надетых на мне, так что было, где лечь, тепло и сухо, слава Богу!
Но, не может быть история без приключений и не зря в самом ее начале появлялись беруши. Дело в том, что, входя в келью, мне что-то показалось странным. Именно показалось, так как будучи погруженной в свои мысли и подготовку к предстоящему Причастию, я совсем отстранилась от мира, не хотелось ни говорить, ни особо смотреть по сторонам. Однако пришлось. Странность, которую я почувствовала, но не смогла сразу идентифицировать была – храп. Причем такой, что создавалось ощущение, что храпит почти до похрюкивания сильно пьяный мужчина. Никакого мужчины, конечно же, не было, была лишь женщина в возрасте за пятьдесят, мирно спавшая внизу.
Как же здесь спать, подумала я. Но усталость взяла свое и я улеглась, спрятав голову под одеяло, чтобы приглушить свет в келье и этот чудовищный непрерывный храп. Несмотря на желание спать, которое в ту секунду было уже физической потребностью, спать не получалось, все мысли крутились вокруг этого злополучного храпа. Он как будто проникал внутрь меня, раздражая, заставляя злиться. «Господи, помилуй! Завтра же Причастие, надо постараться прогнать эти нехорошие помыслы от себя, ведь женщина ни в чем не виновата, может быть она больна или что-то еще, - думала я, - но что же делать?» Ответ пришел сам собой, ведь даже когда ты ничего не можешь делать, ты всегда можешь молиться. Длинной молитвы никак не получалось, я даже Иисусову не могла почему-то произнести целиком, все время возвращаясь мысленно к храпу. Господи, помилуй! – нет молитвы короче, но от этого она не хуже. Я стала повторять ее стараясь всеми силами сконцентрироваться на ней, чтобы наконец забыть про храп, включенный свет и постоянно ходящих вдоль кровати моих соседок.
Не могу сказать, много ли прошло времени, но я провалилась в сон, в тихий, простой, без сновидений. Через какое-то время, проснувшись, я поняла, что моя соседка тоже храпит, то есть их уже двое. «Все, - думаю, переворачиваясь на другой бок, - не усну». Но "рецепт" сработал снова.
По будильнику в 7.30 я вставала свежая, выспавшаяся, бодрая. Чувствовалась какая-то собранность, сосредоточенность всех сил, я бы сказала отрезвленность. Помолившись и собрав свои немногочисленные вещи, мне все же пришлось перекинуться несколькими словами со своей соседкой-эстонкой, ей невероятно любопытно было меня расспросить о том, кто я, что я и куда. Соблюдя пределы вежливости, и понимая, что вот-вот уже пора выходить на Литургию, мы с ней расстались.
Уже ставший привычным путь от Лавры до Карповки на метро. 8.15 – заходим в Храм.
В дальнем углу только – только люди собираются на исповедь. Я ищу глазами отца Олега, того самого с бесконечно добрыми голубыми глазами. Разочарование не заставляет себя долго ждать, его нет. А я-то уже себе напридумывала… За аналоем, который стоит прямо под большой иконой Спасителя стоит батюшка помоложе, со стрижкой в стиле древней Руси - под Иванушку-дурачка – всплыло сравнение. С одной стороны он не вызвал у меня никакого доверия, не похож он был на священника, которому мне бы хотелось исповедать (как же, я же знаю, как выглядит настоящий священник), но с другой стороны, аналой-то прямо перед Спасителем, вот Ему-то и буду исповедоваться, решила я.
Хотелось, конечно, отложить, исповедь до следующего раза, вдруг о.Олег появится, но понимая, что обратный билет на сегодня, что правило вычитано, что ко всему прочему я не имею никакой уверенности, что меня причастят, а не выдадут епитимью, сегодня, даже если я исповедуюсь, решаю: пусть будет, как Бог даст.
И тут, как это не странно случилось чудо. Батюшка, во-первых, оказался очень добрым и очень чутким, во-вторых, не то, что не наложил никаких наказаний, еще и благословил причаститься. К тому же над той мыслью, которая беспокоила меня последнее время, лишь усмехнулся по-доброму, так что я поняла, что я сама себе надумала то, что даже выеденного яйца не стоит. Тихий вздох облегчения вырвался под епитрахилью. Слава Богу! А вот и Причастие, какая радость. Когда я отходила от чаши, то видела глаза настоятельницы, улыбающиеся, поздравляющие меня и светящиеся радостью за мою радость.
В предыдущее утро причащался бесноватый мальчик, который все время рычал, так что было слышно в другом конце храма. Сегодня было тихо.
После Литургии молебен опять у мощей батюшки, а потом проповедь о.Олега о детях, о том, что нужно воспитывать послушание, что раньше пеленали до 3х лет, чтобы не только физически ребенок себе не навредил, но и не принимал слишком вольных положений тела, т.к. это потом сказывается на ранней вольности во всем, что наказывать нужно, физически – лишь в крайнем случае, лучше в угол или пожурить, но главное – объяснить причину, и сказать, что хорошо, а что нет. Удивительная проповедь, добрая, нравоучительная, а самое главное очень актуальная, потому что много людей с детками стоит рядом с батюшкой.
Подав требы, купив немногочисленные сувениры, мы стали думать, куда нам направиться. Светско-увеселительных заведений не хотелось. Было желание продлить это состояние наполненности, успокоенности, тишины, поэтому решено было вернуться в Лавру, тем более, что осмотреть ее до этого не было возможности.
***
Троицкий собор – сердце лавры, предстал перед нами мрачным, темным, но очень помпезным. Его преклонный возраст вызывал уважение, а богатство святынь и украшения невольно навевали мысли о дворце. Золотые оклады, двухэтажные подсвечники и огромные расстояния – все это свидетельства предназначенности храма для особ королевских кровей. Почти дворец.
Удивительн
о красив образ Божьей Матери «Скоропослушница» Невкая, нежный, трогательный, исполненный любви, всем своим видом просящий о том, чтобы мы молились у него и молитва будет услышана.
И еще моя любимая Божья Матерь «Знамение»
На контрасте очень сдержанный образ Александра Невского у мощей и вот этак икона.
Пока я размышляла над тем, кто на ней изображен вспомнила историю:
Диалоги у врат рая, мужчина вопрошает приходящих:
- Кто ты?
- Я профессор боголовия, написал множество работ, защитил диссертацию.
- А Иисуса Христа знаешь?
- Ну да.
- Иди налево.
Подходит следующий:
- Кто ты?
- Я протестантский пастор.
- А Иисуса Христа знаешь?
- Конечно, я ж его видел неоднократно.
- Иди налево.
Подходит седенькая сгорбленная бабуля в платочке.
- Кто ты?
- Я прихожанка православного храма, грешная раба божия Анна.
- А Иисуса Христа знаешь?- Конечно, кто ж тебя батюшка не знает.
Ирина Микурова
Январь 2012
Использованы фото с официального сайта
Иоанновского ставропигиального женского монастыря: http://imonspb.ru/
